Я начал двигать пальцами, аккуратно, стараясь не причинять боль. Она помогала мне — подстраивая ритм, показывая, как ей приятнее. И через несколько минут она оттолкнула мою руку.
— Достаточно, — сказала она. — Теперь ты.
Она перевернулась на четвереньки, приподняв попу ко мне. Её волосы растрепались, лицо было полу скрыто простынёй, но взгляд — этот проклятый, томный взгляд — говорил всё.
— Возьми меня, — сказала она. — Только не спрашивай, можно или нет. Я хочу этого.
Я подошёл сзади, дрожащими руками взял себя за член. Прислонился к её анусу, и она сразу же ответила:
— Медленно. Я тебя приму.
Первое движение далось тяжело — мышцы сопротивлялись, она зажмурилась, но не остановила меня. Только глубоко вдохнула и прошептала:
— Да... вот так... входи.
Я продвигался осторожно, чувствуя каждый миллиметр. Она была узкой, жаркой, плотной. С каждым сантиметром мне становилось труднее сдерживать стон. А она... она начала двигаться сама.
— Глубже... — прошипела она. — Блядь, давай уже!
Я вдавил член до конца, и она выгнулась, хватаясь за простыню.
— Ох, сука! — выкрикнула она. — Какой же ты большой...
Её мат был таким же возбуждающим, как и всё остальное. Не вульгарным, а настоящим — живым, горячим, без масок.
— Давай, блядь... — шептала она, двигаясь мне навстречу. — Трахни меня как следует.
Я начал двигаться. Сначала осторожно, потом быстрее. Каждый толчок вызывал у неё новый стон. То высокий, то хриплый. То сдавленный, то почти истошный.
— Да, сука, да! — кричала она. — Ебать, как же хорошо! Ты мой, слышишь?! Ты мой, блядь!
Она выгибалась, стонала, билась подо мной как одержимая. Её руки цеплялись за край кровати, ноги разъезжались, а я чувствовал, как внутри всё накапливается, натягивается как струна.
— Я сейчас... — прохрипел я.
— Кончай, — прошептала она. — Внутрь. Хочу почувствовать тебя там.
Эти слова стали последним толчком. Я выгнулся, вдавил член до основания и излился в неё. Горячо, сильно, почти больно. Она закричала, перекрывая мой стон:
— Да! Блядь, да! Забудь обо всём, только я! Только я твоя, сука!
Она тоже кончила. Долго, судорожно, почти безумно. Мы оба потеряли контроль. Оба перешли черту, за которой больше не было пути назад.
Когда я вышел из неё, она повалилась на бок, раскинув руки. Глаза блестели, щёки горели.
— Это было... — начала она.
— Да, — сказал я, не находя слов.
Она рассмеялась, прижавшись ко мне.
— Ты мой теперь. По-настоящему.
И я знал, что она права.
