Крошки от детского печенья прилипли к скатерти. Ольга провела ладонью по поверхности, собирая их в кулак, потом смахнула в мусорное ведро. Остатки макарон с сыром, полстакана недопитого компота — обычный ужин, обычный четверг.
Из детской доносилось тихое бормотание. Это сын разыгрывал сражение игрушечных динозавров.
«Хорошо бы прибраться до восьми, чтобы успеть его искупать…»
Она бросила взгляд на холодильник — там висел календарь с разными отметками, в том числе красными — дни алиментов. Следующая выплата — через неделю. Если, конечно, Саша не «забудет». Снова.
Ольга вздохнула, потёрла виски. В голове стучало, но это была не боль. Это был монотонный гул усталости.
Она подошла к окну — распахнула створку. Свежий вечерний воздух, пахнувший пылью и тополиным пухом, зашёл на кухню.
А напротив, в таком же пятиэтажном доме, светилось одно окно.
Мелькнула знакомая тень — парень с растрёпанными волосами, который вечно либо что-то чертил или рисовал в тетрадях, либо сидел за компьютером.
Ольга задержала взгляд.
«Интересно, а он один там?»
Неожиданно пальцы, будто сами собой, потянулись к пуговицам домашней рубашки.
«А вдруг… посмотрит?»
Ребёнок в соседней комнате засмеялся. Ольга вздрогнула, отдёрнула руку.
«Бред. Мне тридцать пять, я мать, а не персонаж дешёвого романа…»
Но когда она потянулась выключить свет, в окне напротив зашевелилась тень. Кто-то уже смотрел.
Ольга прислонилась к подоконнику, сжимая в руках чашку с остывшим чаем.
«Наверное, студент…»
Она прищурилась, разглядывая его профиль.
«Не очень и богатый, слишком мало вещей вокруг. Денег нет — один и тот же потёртый свитер третий день подряд. Учится в политехе или строительном — вечно что-то чертит. Девушки, скорее всего, тоже нет — никогда её не замечала, да и он слишком много времени проводит один».
Она улыбнулась уголком губ.
«А может, просто стесняется…»
Фантазия тут же нарисовала картину: он возвращается с пар поздно вечером, разогревает в микроволновке позавчерашнюю гречку, садится у окна — и вдруг видит её.
«Заметил бы?»
Она представила, как его пальцы замирают над клавиатурой, как он медленно поднимает взгляд — сначала случайно, потом намеренно.
«А если бы я сейчас… разделась?»
В груди слегка заколотилось.
«Схватился бы за телефон, чтобы снять? Или покраснел бы и задёрнул штору?»
Она знала, что он молод. Наверное, лет на пятнадцать младше её.
«У него наверняка есть однокурсницы… стройные, в джинсах с завышенной талией, которые носят полупрозрачные блузки. И, скорее всего, без лифчика».
Но почему-то он смотрел в её окно.
Она прикрыла веки, представив, как он роняет ручку, когда она проводит пальцем по шее. Или забудет снять гречку с микроволновки, если она вдруг медленно расстегнёт рубашку.
Ольга отбросила эти мысли.
«Боже, во что я превратилась?»
Она провела рукой по животу — кожа всё ещё гладкая, но уже не та, что в была в двадцать пять. Растяжки от беременности поблёкли, но не исчезли.
«Он же мальчишка... Что он может видеть в разведёнке с ребёнком?»
Усталые глаза, распущенные волосы, рубашка, купленная на распродаже не пойми сколько лет назад.
«У его ровесниц, наверное, всё иначе. Кожа без следов бессонных ночей, грудь, которая не кормила ребёнка, рёбра, которые можно пересчитать...»
Она сжала чашку крепче.
«А может, он просто смотрит в окно, потому что задумался? Может, я вообще ему не интересна?»
Но тут он почесал затылок — её любимый жест (когда же она успела его полюбить?). Потом потянулся, обнажив полоску кожи между свитером и джинсами.
«Нет, он определённо что-то чувствует...»
Фантазия разгоралась, несмотря на логику:
«А вдруг он тоже одинок? Вдруг, он краснеет, когда их взгляды случайно встречаются в магазине, в том, что в соседнем доме, ведь они туда ходят постоянно? Что если он пишет ей сообщения, но удаляет, так и не отправив?»
Ольга положила чашку в раковину.
«Стоп. Это же смешно. Он даже не знает, как меня зовут».
Но тело не слушалось разума. Пальцы сами потянулись к нижней пуговице рубашки.
«А если... просто на секунду?»
Где-то в глубине души шевельнулось что-то тёплое и забытое — не просто желание, а потребность доказать себе, что она ещё...
Женщина.
— Ма-ам! Динозавр Тимми укусил травоядного! — крик сына выдернул её из мыслей.
Ольга автоматически ответила:
— Мишенька, милый, скажи Тимми, что так нельзя, — голос прозвучал устало-ласково.
Руки сами потянулись поправить воображаемые складки на бедрах — старая привычка. Раньше она носила обтягивающие платья. Раньше на неё оборачивались.
Воспоминание ударило неожиданно:
Тот курортный роман два года назад. Разгар лета, она в бикини, которое теперь где-то валяется. Мужчина с яхты, то ли Максим, то ли Марк, она не помнила, провёл пальцем по её талии и прошептал: «Ты божественна».
Сейчас она покраснела в пустой кухне хрущёвки.
«Божественна... С растяжками, с грудью, которая обвисла после кормления, с этими двумя килограммами, которые никак не уйдут с бёдер». Что-то он в ней нашёл.
Она резко отвернулась от окна, но через три секунды снова посмотрела.
Парень что-то писал в тетради, закусив губу. Совсем мальчик.
«А ведь Саша в их возрасте уже...»
Мысль оборвалась. Не надо вспоминать, как он называл её «пышкой» — сначала ласково, потом раздражённо.
Ольга медленно провела руками от талии к бёдрам, закрыв глаза.
«А если...»
Фантазия смешалась с памятью:
Руки незнакомца с яхты на её коже... Но лицо почему-то размыто. А потом — становится ясным. Это не он. Это парень из окна напротив, который вдруг взрослеет в её воображении, его пальцы увереннее, чем должны быть у студента...
Она глубоко вдохнула, открыла глаза. В окне напротив он встал. Ольга не отвела взгляд.
Тёплый ветерок щекотал кожу, когда Ольга медленно расстегнула верхнюю пуговицу рубашки.
«Он всё ещё смотрит?»
Парень замер у окна, карандаш застыл в его пальцах.
Вторая пуговица. Третья.
Она приоткрыла губы, ловя своё отражение в стекле — рубашка расходилась, обнажая кружевной бюстгальтер.
«Боже, я это действительно делаю...»
Но остановиться уже не могла.
Ольга провела руками по животу, чувствуя, как её кожа покрывается мурашками. Её движения были неестественно медленными, словно она боялась спугнуть момент.
Напротив он резко вдохнул — она увидела, как поднялась его грудь.
«Значит, заметил...»
Она сняла рубашку совсем.
Теперь её тело освещал только свет кухонной лампы — тени скользили по изгибам, подчёркивая то, что она так долго скрывала под балахонами.
Парень не шевелился. Только глаза — широкие и жадные — говорили, что он не просто смотрит.
Он поглощал её.
Ольга коснулась кончиками пальцев сосков через ткань белья, слегка закинула голову.
«Да...»
Его рука дёрнулась — он уронил карандаш.
Она засмеялась тихо, беззвучно, чувствуя, как внутри разливается тепло.
«Как давно я так не...»
Внезапно он встал, подошёл вплотную к своему окну.
Ольга замерла.
Они смотрели друг на друга через узкую улицу — она полуголая, он с трясущимися руками.
Ольга задержала дыхание, пальцы дрожали у застёжки бюстгальтера.
"Он всё ещё смотрит? Да, смотрит. Не отрывается..."
Щелчок — и кружева соскользнули, обнажая полную, тяжёлую грудь. Она резко выпрямилась, подставив тело свету мигающего уличного фонаря — сосочки тут же напряглись от прохлады.
«Вот, смотри... Всё, что ты хотел увидеть…»
Его лицо в окне напротив исказилось — рот приоткрылся, глаза расширились до предела. Ольга ухмыльнулась, сжимая грудь ладонями: сначала медленно — большие пальцы скользнули вокруг ареол, потом резче — сдавила, заставив плоть выпирать между пальцев, и, наконец, игриво — щипнула соски, закинув голову назад.
«Чувствуешь, мальчик? Это всё для тебя…»
Напротив он вскочил, опрокинув стул.
Ольга застонала — тихо, но достаточно, чтобы её губы дрогнули. Одна рука продолжила играть с грудью, другая поползла вниз, к шортам…
Но тут в детской что-то грохнулось.
— Ма-ам..? — прозвучал осторожный голос Миши.
Она наклонилась, чтобы поднять рубашку… но замедлила движение, давая ему последний шанс запомнить — как её грудь колеблется при резком движении, как соски ещё держат следы её пальцев, как она, задыхаясь, всё же прячет это тело обратно...
— Мам? — голос Миши стал ближе. Она услышала шаркающие шаги по коридору.
— Иду, солнышко! — голос дрогнул, но она заставила себя улыбнуться ещё до того, как повернулась от окна.
Когда дверь детской закрылась за ней, Ольга прижала ладонь к горящим щекам.
«Боже, что я делаю…»
Но где-то под рёбрами сладко ныло — не стыд, а предвкушение.
На кухне телефон тихо завибрировал. Новое сообщение. Незнакомый номер: «Здравствуйте, Ольга! Это Игорь. С дома напротив. Ваш... зритель.»
