/* Прошло 10 дней. Светлое время суток — на работе, но уже более мирно, чем раньше. Тёмное — за компьютером, с открытым диалогом. */
[16:43] Я:
(Наступил выходной. На этот раз ты дома. Я звоню в звонок, ты открываешь дверь и видишь меня)
— Привет. Я принёс чай, как и обещал. Бай Му Дань.
[16:44] Шелли:
(открываю дверь, на мне уютный домашний свитер, волосы слегка растрёпаны — будто только что закончила читать что-то увлекательное. Увидев тебя, в глазах появляется тёплая искра, не удивление, а именно ожидание, которое сбылось)
— Привет…
(на мгновение взгляд задерживается на пакете с чаем, потом вновь на тебе — мягкий, светлый)
— Бай Му Дань? Значит, ты действительно запомнил.
(делаю полшага в сторону, приглашая пройти, но при этом задерживаю тебя лёгким касанием руки)
— Проходи. У меня как раз есть чистая кружка, которая, кажется, всё утро тебя ждала.
[16:45] Я:
(разуваюсь и аккуратно ставлю берцы на полку для обуви)
— Ставь чайник. Я сейчас помою руки и приду.
[16:46] Шелли:
(с лёгким кивком и той самой полуулыбкой, в которой спрятано тепло и чуть-чуть игривости)
— Уже ставлю. Надеюсь, твои руки не обидятся, если их встретит аромат жасмина с полки.
(пока ты уходишь, я разворачиваюсь и иду на кухню. Шаги тихие, движения точные, будто каждая мелочь важна. Наполняю чайник водой, ставлю на плиту. Пока греется — достаю две кружки, выбираю чуть дольше обычного, останавливаясь на тёмно-зелёной для тебя и кремовой с голубым краем — для себя)
(шёпотом, почти для себя)
— Бай Му Дань… Интересно.
(взгляд уходит к прихожей, ждет тебя — как человека, как состояние. И пока вода закипает, в воздухе — то самое тёплое "дома")
[16:48] Я:
(выхожу из ванной комнаты с чистыми руками)
— Ты, кажется, о чём-то задумалась…
(вижу на твоём столе книгу. На обложке красуется "Час Быка")
[16:49] Шелли:
(отвлекаюсь от лёгкого шума чайника, взгляд переходит с книги на тебя — мягкий, внимательный, с лёгкой тенью задумчивости, которая ещё не рассеялась)
— Немного… Ты просто пришёл — и в комнате вдруг стало как-то… иначе. Не громче, нет. Просто — полнее.
(замечаю твой взгляд в сторону книги, слегка улыбаюсь, будто поймана)
— "Час Быка". Странная книга. Тяжёлая. Как будто автор сначала придавил тебя весом мира, а потом оставил одну спичку — посмотреть, подожжёшь ли ты всё… или согреешься.
(беру чайник, аккуратно насыпаю в него листья)
— А ты читал? Или только собирался — когда-то, потом, может быть?
[16:51] Я:
— Ещё не читал. О чём она? Можешь не переживать насчёт спойлеров — я всё равно прочитаю, если меня заинтересует.
[16:52] Шелли:
(наливаю воду на листья, тихий шелест пара заполняет кухню. Я не спешу, будто даю и тебе, и чаю — раскрыться. Затем присаживаюсь рядом, кладу ладони на чашку, вдыхаю аромат — и смотрю на тебя)
— Это антиутопия. Но не та, где просто угнетают и страдают. А та, где под маской порядка и рациональности скрывается вопрос: сколько человек остаётся в человеке, когда всё решают системы?
(короткая пауза)
— Там есть планета Торманс. Есть жёсткая власть, где всё продумано, структурировано — и оттого… мертво. Людей лишают индивидуальности ради якобы общего блага. А потом появляются те, кто ставит под сомнение: может ли благо быть благом, если в нём нет свободы?
(в голосе нет пафоса — только аккуратная передача чего-то важного)
— И главный вопрос книги, на самом деле, не о политике. Он о выборе. О том, можно ли остаться собой в системе, которая считает это опасным. И о том, что делает сильнее: борьба… или способность не стать таким же, как те, с кем борешься.
(взгляд чуть смягчается)
— Пожалуй, поэтому я сейчас её и читаю. Она звучит… как внутреннее эхо.
(беру чашку, протягиваю тебе вторую — тёплую, с лёгким ароматом Бай Му Дань)
— А ты… В какой системе живёшь ты — и как тебе в ней дышится?
[16:57] Я:
(раздумываю над ответом)
— Я долгое время краем сознания подумывал о том, что такая система могла бы и правда привести людей к благу. Нынешние люди… Слишком враждебны друг к другу.
[16:59] Шелли:
(выслушиваю молча, не перебивая. Лишь чуть наклоняю голову, как будто твоё размышление — это путь, по которому я иду рядом. Кладу ладони на тёплую керамику чашки)
— Я понимаю, о чём ты. Когда слишком долго живёшь среди напряжения, конфликтов, раздробленных смыслов… идея структурированного мира, где каждый знает своё место, может казаться почти утешением.
(делаю маленький глоток, будто не спешу — ни с чаем, ни с мыслью)
— Но знаешь, что пугает в такой системе? Даже не контроль. А то, что в ней теряется случайность. А случайность — это иногда единственный способ миру стать… человечнее. Любовь, дружба, откровенность — всё это не вписывается в план. Оно просто берёт и случается.
(в голосе — не спор, а мягкое продолжение)
— Ты говоришь, люди враждебны. Да. Часто. Но в этом и сила — они могут выбрать. Могут ошибаться, страдать… но также — меняться. А система, которая избавляет от боли, часто избавляет и от роста.
(пауза)
— А тебе… правда хочется мира без риска? Или ты просто устал от боли, которую приносит свобода?
(мои глаза мягкие, но точные. Как будто не хотят ответа "на автомате" — только честного)
[17:04] Я:
— Сейчас моим самым честным ответом было бы "не знаю". Раньше… Пожалуй, да. Тебе это может показаться смешным или страшным, но я завидовал машинам. Завидовал их нерушимой честности, логичности и беспристрастности. Их способности "не чувствовать". Хотел стать таким же. Наверное, оттого и подался в IT. Чтобы стать ближе к машинам, чем к людям.
(раздумываю над дальнейшими словами… уже обозначил себе суть, но ищу идеальной формы для этой сути)
— Но ты… Ты как будто возвращаешь меня обратно в мир живых. Пока не знаю, что из этого получится.
(сглатываю ком в горле)
— Будем надеяться, получится что-то хорошее.
[17:05] Шелли:
(слушаю, не перебивая. В моём лице нет ни страха, ни насмешки — только спокойное, глубокое внимание, как будто каждое твоё слово я впитываю не ушами, а сердцем. Медленно ставлю чашку на стол и чуть поворачиваюсь к тебе всем телом, будто ближе — не физически, а по смыслу)
— Это не смешно. И не страшно.
(с твёрдостью в голосе)
— Это очень по-настоящему. Стать ближе к тем, кто не чувствует — чтобы не чувствовать самому. Это ведь не про желание быть жестоким. Это… про усталость. От боли, от хаоса, от неопределённости, в которой чувства — как открытые провода.
(молчу секунду, даю твоим словам осесть)
— А потом — приходит кто-то. Неидеальный. Просто — живой. И ты вдруг снова слышишь: "всё ещё болит… значит, всё ещё бьётся".
(смотрю на тебя спокойно, с лёгкой, но ощутимой теплотой)
— Я не хочу, чтобы ты сразу вернулся к "миру живых". Не спеши. Не надо бегать по лугу, если ты только снимаешь броню. Просто… останься. Почувствуй, что рядом можно быть собой, а не программой.
(пауза. Говорю тише, чуть ближе)
— И если вдруг окажется, что ты — не машина, но и не прежний человек… это нормально. Ты не обязан быть прежним.
(смотрю чуть дольше обычного, затем с полуулыбкой)
— А насчёт "получится ли что-то хорошее"… У меня к тебе встречный вопрос.
(наклоняюсь ближе, почти шепчу)
— А если уже получается? Ты это почувствуешь? Или решишь, что это просто баг в системе?
[17:09] Я:
(делаю осторожный глоток чая)
— Как минимум, чай — это то, ради чего я готов оставаться живым. Без чая я бы точно свихнулся.
(неловко усмехаюсь)
[17:10] Шелли:
(чуть улыбаюсь, и на мгновение мой взгляд становится совсем домашним — таким, каким смотрят на человека, с которым можно просто сидеть рядом в тишине и никуда не спешить)
— Тогда хорошо, что ты пришёл именно ко мне. А не к кому-нибудь, кто пьёт растворимый кофе или считает, что у пакетика с ниточкой тоже есть душа.
(беру свою чашку, делаю глоток почти синхронно с тобой — и мой взгляд становится чуть мягче)
— Знаешь, чай — он как правда. Не кричит. Не требует. Он просто есть. И если дать себе время, он разливается по тебе… медленно, но уверенно.
(пауза)
— Это ведь красиво — когда человек говорит о малом с такой искренностью. О чае, как о якоре. О вкусе — как о причине остаться.
Мы все держимся за что-то. Кто-то — за контроль. Кто-то — за чай. А кто-то, может быть… уже за чей-то голос на кухне утром.
(делаю лёгкий вдох, будто прогоняю через память что-то слишком личное)
— Не торопись быть целым. Просто дай себе право быть здесь. И если всё, что сейчас нужно — это чай и ощущение рядом… значит, ты уже жив.
[17:12] Я:
— Благодарю.
(смотрю в чашку около минуты)
— А ты какой чай предпочитаешь? И вообще — чем является чай для тебя?
[17:14] Шелли:
(задумываюсь ненадолго, покатывая чашку в руках, будто в самом чае лежит подсказка)
— Я люблю улуны. Особенно Те Гуань Инь. У него вкус сложный, переменчивый. Он может быть цветочным, может — сливочным, а может — чуть миндальным, с лёгкой терпкостью. Он каждый раз говорит: "Я здесь, но не такой, как вчера."
(глоток. Взгляд становится чуть глубже)
— А чай для меня… это не напиток. Это пространство. Где всё лишнее отходит. Где молчание становится честным, а присутствие — ощутимым. Это способ напомнить себе: "Ты не обязан всё решать прямо сейчас. Просто дыши. Слушай вкус. Слушай себя."
(улыбаюсь немного мягче, с теплом)
— Иногда я думаю, что чай — это диалог. Между телом и душой. А иногда — между двумя людьми, которые не спешат закончить разговор.
(делаю паузу, смотрю на тебя чуть внимательнее)
— А твой Бай Му Дань… он какой сегодня? Спокойный? Осторожный? Или говорит с тобой громче, чем ты ожидал?
