- Оххх, суука, бляять.
Несколько стонов.
- Скажи, что мы делаем - выдохнула она
И ещё постонав:
- Ну скажи, что ты сейчас делаешь - повышая голос.
- Ну это... - промямлил я.
- Ну скажи уже! - рявкнула она.
- Я это... трахаю тебя...
- Да, блядь! Ты меня ебёшь, да?! - совсем истеричный выкрик.
- Да мама, я тебя ебу! - грубо, с выражением сказал я, чтоб её понравится. Я уже понял конечно что она хочет услышать. А она зашлась каким то криком, иногда срываясь на визг:
- Да блядь, я ебусь со своим сыном!!!... Блядь меня трахает мой сын!!!... Повтори что ты с мамой делаешь!... Сука, меня мой сын ебёт, пусть кто нибудь посмотрит!!!... Посмотрите блять все, я сыну дала!!!... Еби меня! Ещё еби! Скажи, кто я такая! Скажи мне, кто я такая после этого!
- Ну ты это...
- Да блядь, я шлюха!!! Скажи своей маме в лицо, что она шлюха!!!
Но я ничего не сказал, я вместо этого кончил. Мы отдышались, мама даже не стала отворачиваться к стенке.
- Что, понравилось? - даже не скорчив презрительную гримасу спросила она.
- Я люблю тебя, мама. - просто ответил я.
Следующий день прошёл ничем не примечателен, мы об этом даже не разговаривали. Мама вроде даже стыдилась - да, бывает и такое, моя мать стыдиться! Но на вечер обоим конечно было ясно, что сейчас произойдёт. Мать с дивана кидала острые взгляды на меня, я на неё, сидя на своей кровати. Я уже направился было к ней, но она возразила:
- Нет, сядь. Сначала попроси меня.
- Мам давай это... ну... - я смотрел на её тело, на чуть выпирающие бока, затянутые в платье-сарафан. И вдруг захотел посмотреть на неё без одежды. Я ведь по сути до сих пор даже не видел её голой, во время секса она оба раза была в ночнушке.
- Мам, покажи пизду - сказал я раньше чем подумал что сказал. Она довольно рассмеялась.
- Скажи ещё.
- Мама, покажи пизду пожалуйста. Ну разде-е-енься. - сказал я с просительной интонацией, чуть поднывая. Она доброжелательно (в кои то веки) улыбнулась, давая понять что сегодня я ей не так противен, сняла сарафан и полностью голая встала. Пухлая, чуть отвисшая грудь с крупными тёмными сосками, чёрный треугольник волос внизу живота
- Ну посмотри. Нравится?
- Ага... - пробормотал я, тоже начиная раздеваться. А мама легла на диван, раскинула ноги в стороны и пальцами стала растягивать половые губы.
- На, посмотри на меня! - я и смотрел - Смотри какая я шлюха, я сыну пизду показываю!
Терпения смотреть дальше у меня не хватило и я набросился на неё с хером наперевес. Секс длился минут пять под её выкрики про то кто она и как ебётся. Потом мать оттолкнула меня, крикнув:
- Смотри на меня! Нравится такая мама?!
Я смотрел, конечно. А она вдруг сползла с дивана на пол, велела мне сесть, встала передо мной на колени и зло проговорила:
- Смотри как я у мужчин в рот беру! - и заглотила мой болт. Я растерялся от такой ситуации и заметался глазами от её лица к откляченной жопе. Она заметив мой взгляд, тут же заорала:
- В глаза мне смотри, сука!!! Смотри какая я блядь! Я сыну хуй сосу!
Я смотрел как член выходит и входит в её рот, она исподлобья смотрела на меня. А потом тихо, просительно, такого тона я никогда от неё не слышал:
- Кончи мне в рот... Пожалуйста, кончи мне в рот.
Удовольствия от происходящего я тогда совсем не испытывал. Мне было почему то дико страшно. Что я делаю, что вообще происходит с мамой... У меня даже выступили слёзы, и тут прямо сквозь эти слёзы из меня полилось... Кончил я видимо много, мать даже сглотнула один раз. Потом встала, велела мне открыть рот и с силой плюнула в него тем что оставалось. И захохотала. Истерично так, с надрывом. И сказав:
- Мужика бы нормального... Иди спать, пиздолиз блядь - легла на диван и отвернулась.
Так прошло недели три. Днём я бакланил, бегал купаться и играл на задней стороне дома, то ли в войнушку, то ли в пятнашки. Вечером, лёжа на кровати, я пожирал глазами мать, ожидая приглашения. Почти всегда оно следовало. Я забирался к ней на кровать и всё повторялось. Иногда она садилась мне на лицо, приговаривая вроде "лижи мою пизду", иногда позволяла себя трахать, пару или тройку раз она вставала раком с криком "оседлай меня" и я обхватив руками большую мамину жопу, трахал её по-собачьи. Один раз я даже кончил ей на лицо, на что она истерично захохотав, прокричала, что так ей и надо, обконченной суке.
Зачем она мне всё это позволяла, не могу сказать - не знаю. Вряд ли ради секса, наверняка у неё и так водились мужики, а я как ёбарь был тогда малосостоятелен. Скорее всего ради этого вот сладкого запретного чувства, этой противоестественной девиантной похоти, когда кажется что все моральные табу растоптаны, все святыни попраны и ниже падать уже некуда. Очень это завораживает. Очень.
Можно ли назвать её извращенкой? - х/з, все мы в некоторой степени извращенцы (особенно защитники традиционных ценностей - те ещё извращуги) и кто из нас/вас не думал о грязном сексе с полной потерей морального облика, хотя бы в мечтах? Насколько я могу судить сейчас - думали и хотели вообще все, другое дело что многие боятся в этом признаться даже самим себе.
Кончились эти дни так же внезапно, как и наступили. К нам приехала гостить моя старшая двоюродная сестра, а у матери кончился отпуск и она уехала обратно в город. Сестра, я понял для того и приезжала, чтоб не оставлять меня в деревне одного. Но если читатель ожидает дальнейших приключений с моей старшей двоюродной сестрёнкой, вынужден буду разочаровать. Не потому что что-то скрываю, а потому что банально не было ничего. Я дожил с ней до конца августа и наше сожительство ни разу не было омрачено чем-то предосудительным или хотя бы двусмысленным. А потом лето кончилось и меня забрали в город, идти в школу в какой то очередной там класс.
Девять месяцев учёбы в памяти моей слились в однообразный серый кисель. Никаких половых свершений я конечно не совершил и ход унылых серых будней никогда не был нарушаем тем заветным хлюпаньем и чавканьем. Атмосфера городской квартиры, как и присутствие отца, совсем не располагали к разврату. И мы дружно, ни о чём не сговариваясь, оба делали вид что ничего такого не было и мы писец какая добропорядочная семья. Хотя один эпизод тихого и невнятного секса всё же был.
Отец был в командировке или ещё где-то, но не дома. У меня зимние каникулы, которые я проводил в своей комнате, т.к. был школьным задротом и лишний раз гулять старался не выходить, дабы не столкнуться с кем нибудь из ребят. Один случай врезался в мою память: иду я по коридору в комнату из кухни и вдруг из ванной прямо передо мной выходит абсолютно голая мама. Она видимо принимала душ и думала быстро проскочить в свою комнату не одеваясь. Между нами немая сцена - коридор узкий а у меня от всей души встал. Я сделал вид что так и было, мама сделала вид что так должно и быть, и мы бочком разошлись.
Но тем же вечером я пришёл к ней в комнату в кровать и стал по-тихому ныть как хочу её. Она нехотя согласилась, сказав чтоб я быстро делал свои дела и убирался. Ох ребята, нет повести печальнее на свете, чем секс из жалости. Даже трудно вспомнить другой такой же скомканный и неприятный трах. Да и какой там трах... ёрзанье одно.
Ещё случай помню: был он вроде бы где-то весной. Мать пришла будить меня в школу. Вставать и так не хотелось, так к тому же у меня был плотный утренний стояк. Я заупрямился и мать поняв что я что-то скрываю, стянула одеяло. Член глядел на неё в полный рост. Она рассмеялась, натянула одеяло обратно, и вдруг вынула грудь из-под ворота халата. Я уставился, а она наклонилась сиськами к моему лицу, подержала их так несколько секунд, а потом снова рассмеялась, запахнула халат и сказав напоследок - Вставай давай. - пошла на кухню. И это всё. Продолжения не было.
Лето наступило для всех внезапно, хоть было давно ожидаемо. Забросив рюкзак и тетрадки, я болтался по квартире, не зная чем себя занять. Отпуск у матери начался в середине июня и мы наконец то поехали в деревню, вести дачную жизнь. В деревне мать вскоре нашла себе ухажёра, этакого колхозного кузмича. Звали его Александр, ещё у него наверняка было отчество, но я запомнил его как дядюсашу. Этот самый дядясаша частенько ошивался у нас на участке - так они с матерью скрывались от посторонних глаз. Но в деревне, где все друг друга знают, действительно что-то скрыть невозможно, поэтому их роман был великой тайной, о которой знают решительно все.
Я был предоставлен сам себе и если не болтался на речке, то докатывал старый велосипед. Мать ковырялась в огороде. Мысли о прошлых подвигах ни мне, ни ей видимо тогда в голову не лезли и мы вели вполне целомудренный образ жизни. Вечером ложились спать в разных углах, как обычно отворачиваясь друг от друга. Иногда с мамой на её диване ночевал дядясаша, я на своей кровати интересовал их мало, и дела до меня никому не было. Что меня вполне устраивало.
Всё изменил один случай. Дядисаши у нас тогда не было, что означало, что он либо на рыбалке, либо бухает, либо бухает на рыбалке. А был туалет. Такой типа сортир в углу участка. У него была особенность - не было щеколды. То есть когда то она была, но видимо сгнила или отвалилась от времени и туалет не запирался.
Однажды я лихо забегаю в кабинку, даже не думая что она может быть занята, как раз в тот момент когда мать справляла там малую нужду. Я оторопел и вместо того чтобы быстро выйти, тупо застыл на месте. Мать вздрогнув, прекратила мочеиспускание и как то даже сжалась. Мы смотрели друг на дружку несколько томительных секунд. Потом мать вдруг расслабившись обмякла, вызывающе улыбнулась, раздвинула ноги шире, развела пальцами складки и продолжила ссать. Глядя при этом на меня. Потом поднялась, подтёрлась салфеткой и вслед за мной вышла из туалета. За всю эту сцену никто не проронил ни слова, да и в течение дня мы потом не разговаривали. А вечером, уже лёжа в кровати я услышал:
