Поднимаясь в лифте, она посмеивалась про себя, что легко обещать то, чего выполнять не придется, имея, конечно, в виду совместную с Лешей ночевку, не светившую ей в ближайшем будущем никаким образом. И через несколько минут убедилась в том, что в каждом часе есть минутка, когда там наверху тебя слышат и за базар предоставляют возможность ответить.
Дома царила суматоха, напоминавшая что-то среднее между переполохом в курятнике, переездом и срочной эвакуацией. Растерянно поинтересовавшуюся, что собственно здесь происходит, девчонку папа с мамой усадили на стул и на два голоса, перебивая друг друга, объяснили, что им пришел срочный вызов на научное судно. Обоим. Что-то там у кого-то, кто должен был плыть, не срослось и на освободившиеся места пригласили их. Но прибыть нужно в экстренном порядке и потому на сборы и оформление документов у них два дня и две ночи. Послезавтра в пятнадцать сорок они должны сесть в поезд, а в субботу днем судно выходит в море.
Ни фига себе повороты! Настя знала, что родители давно подали заявку на участие в этой экспедиции, надеясь, что квота хоть одному выпадет. А тут сразу обоим повезло. За них радостно, конечно, но ей-то здесь одной жить. И не на недельку какую-нибудь. Корабль в порт только в конце сентября вернется. А это три месяца почти. Насте, само собой, приходилось оставаться одной на пару-тройку дней без родителей. Да и сейчас она не пропадет. Не маленькая уже и не безрукая. И приготовить, и постирать, погладить сумеет, и дом не запустит. Но все равно без мамы и папы так надолго оставаться непривычно. И главное, очень неожиданно для нее, что обоих родителей сразу не будет.
Несколько ошарашенная так внезапно свалившейся на нее свободой девчонка долго сидела вечером в своей комнате, растерянно прикидывая, как ей теперь доставшейся вольницей распорядиться. Мама-то на прощание, само собой, ей скажет, что она на Настю надеется и рассчитывает, что дочь в их отсутствие не совершит никаких неблагоразумных поступков и «тэ дэ» и «бла-бла-бла». И Настенка ей в ответ, конечно, кивнет и скажет, что само собой, мамочка. И так оно, собственно, и будет. За исключением одного момента, который мамулю, не информированную пока о наличии у Насти серьезного кавалера, если и тревожит, то пока абстрактно. Не больше чем любую мать, чья дочь уже доросла до взрослых желаний и на время выскользнула из под родительской опеки. А вот Настенки он касается вполне конкретно.
Скрывать от Леши, что осталась в квартире одна, она не станет. Лешка такого не заслужил, да ей и самой противно будет от него таиться. Но и не трудно догадаться, что Леша, узнав обо всем, к ней ночевать попросится. И то, что Настя не сможет ему отказать тоже, в общем-то, понятно. И дело даже не в том, что она накануне готовностью к совместной ночевке перед парнем хлестанулась. Это как раз ерунда. Мало ли чего там девчонка, вертя перед парнем подолом, натреплет. Но вот на то, что Настя, получив такую возможность, с ним вместе быть не захочет Лешка может уже по-настоящему обидеться. И стопудово прав будет, между прочим. Он к ней за все время знакомства так бережно относился как никто другой. Не напрягал ни на что, хоть ему, наверняка, и большего от Насти хотелось, чем перепадало. Не злился на нее из-за этого, ни полсловечком не укорил, хотя вела она себя порой как совершенная салага. Одни только страхи, что вдруг его родители раньше времени вернутся, чего стоили. Да она, если хотите знать, запросто может попросить Лешу не делать с ней без позволения ничего лишнего и смело ложиться рядом, ничего не опасаясь. Ей даже обещания никакие не нужны. Лешка ее и так против воли не обидит.
Вот только … Только себя обманывать не надо. Ей ведь тоже близости с Лешей хочется, хоть она этого и побаивается немножко. И догадаться, что выйдет из их с парнем совместных ночевок вовсе не трудно. Можно сколько угодно себе рассказывать, что вы просто рядышком поспите, но ты ведь прекрасно знаешь, что как только вдвоем в одной кровати окажетесь, то не на бочок попами друг к другу повернетесь, а обниматься, целоваться станете. И вскоре снимут с тебя ночнушку, обнажая до пояса. А после того, как Лешины ладони и губы вдоволь по груди пройдутся, что с тебя снимут? Правильно. Трусы. Ну а после того, как ты перед парнем голенькая окажешься, и тебя поцелуют во все места, что последует. Тоже правильно. Это самое и последует. Может не в первую же ночь, но в ближайшие непременно. И значит, приглашая Лешу к себе пожить, на самом деле соглашаешься, чтобы он стал твоим первым. Вот и весь расклад.
С осознанием этого незамысловатого факта Настенка и заснула, а проснулась ни свет ни заря от начавшейся в квартире суеты посвященной родительским сборам в дорогу. Как и положено при возникающем цейтноте у папы с мамой все оказывалось не под руками и не складывалось. Документы задерживались, совершенно необходимые вещи либо не выстираны, либо не найти. И решение извечного вопроса «что делать и кто виноват» начинало происходить на все более повышенных тонах. В общем, дальше спать невозможно, а высовываться из комнаты, рискуя попасть под горячую руку, опасно. Настя еле дождалась десяти утра, чтобы, не боясь разбудить, вызвонить Олесю и, договорившись встретиться у кафе возле парка, быстренько смыться из дома.
Подружки проболтались вместе почти целый день. Спешить обеим было некуда, а не виделись давно. И поболтать хотелось, посплетничать про знакомых и про уехавшую Женьку да понюхать друг у дружки, что и как у каждой на любовном фронте. Олеська рассказывала, что у нее сейчас с кавалерами полный швах, она даже в кино по выходным с мужем старшей сестры ходит, а целовалась уже и не помнит когда, но наблюдательная Настенка не пропустила красненький след на шее девчонки подозрительно напоминавший засос. Похоже, подружка не так безгрешна, как рассказывает.
Но и сама Настенка темнила про свои отношения с Лешей, не раскрывая никаких подробностей. Любопытная Олеська, пытаясь вынюхать, что у нее с парнем и как, подкатывалась с расспросами то с одной, то с другой стороны. Настенка же, честно рассказывая, что Лешка очень нравится и ей хорошо с ним, начисто умалчивала о том, что подружку больше всего интересовало, так и не проколовшись, до каких пределов дошли отпущенные Лешику вольности. На самом деле Настя больше подогревала интригу, чем таилась от подруги. Скрывать-то, собственно, было особенно нечего. Не так уж много она Леше позволить успела, да и сама с его штучкой единственный раз поиграла. Но светившаяся любопытством Олеська этого не знала и не скрывала своего разочарования уклончивыми Настиными ответами.
Единственное в чем Настенка призналась подруге, так это, что они с Лехой, приехав вчера на залив, в сторонке вместе переодевались, оказавшись при этом друг перед дружкой голышом. Но этим только сильнее разожгла интерес подружки, поскольку никаких подробностей больше не сообщила. Впрочем, Олесе, мысленно уже раз пять обозвавшей Настенку пизденкой-тихушницей, все же достался утешительный приз. Настена на вопрос, разрешит ли она Леше ночевать у нее, не стала вилять, а ответила утвердительно. И даже в ответ на многозначительное хмыканье Олеськи не стала утверждать, что ничего ТАКОГО парню не позволит, а просто плечами пожала. Ну а какой смысл? Так ей Олеся и поверит, что у них с Лешкой до дела не дойдет. Как же, жди! Пусть лучше сидят вместе с Женькой и гадают, на что Настенка раскрутиться успела. А она подруг с признанием в своих грехопадениях еще подинамит. А нечего ей обидные прозвища придумывать и лапшу на уши вешать, что ни с кем и ничего, сидя с засосом на шее.
Ужин дома Настенку не ждал, да она и не рассчитывала, что занятые сборами родители кинутся что-то готовить. Они скорее ей сами на хвост упадут насчет пожевать. Так оно и вышло. Судя по скорости, с которой исчез приготовленный Настей ужин, последний раз родители ели вчера. Зато подготовка к отъезду по их словам перешла в финальную стадию. Правда, финал, судя по слышимой Настеной сквозь сон беготне, затянулся почти до самого утра. Но ровно в пятнадцать сорок следующего дня Настенка, стоя на перроне, махала вслед отъезжающему поезду, увозившему папу с мамой далеко и надолго.
Бредущей домой Насте было грустно. Хоть бы Лешка в городе был, а то укатил куда-то, где и связь берет через два раза на третий, да еще и телефон в палатку забросил. Не погулять, не поболтать с ним. И вернется только завтра. А ты сиди дома одна посреди оставленного родителями кавардака. Убирать сегодня не буду. Настроения нет. Да и примета плохая, уборку вслед за людьми в дороге сразу делать.
- Ты мне вот что скажи… – Поинтересовался у нее вернувшийся на следующий день Лешка, сидя с Настей в кафе.
Назначить свидание сразу в своей квартире девчонка не решилась, предпочтя нейтральную территорию, но, треская заказанное Лешей мороженое, сразу же выложила парню, что на несколько месяцев осталась сиротой.
- Ты мне вот что скажи: это для нас хорошая новость или плохая?
Лешка, конечно, мгновенно сообразил об открывшихся для него в связи с новыми обстоятельствами возможностях, но и словом не обмолвился об этом, интересуясь только чувствами и настроением девчонки. Настену здорово согрело это «мы» и Лешина готовность разделить и принять ее отношение к случившемуся.
- Серединка на половинку. По маме с папой буду скучать, я без них не привыкла. Зато с тобой будем больше времени проводить.
- Или не расставаться? – Со значением глянул на Настю Леша.
- Ты меня в офис по утрам собрался таскать? – Дразня парня, притворно удивилась Настенка.
- Нет. – Засмеялся Лешка. – По утрам я готов тебя не будить. Лишь бы с вечера рядышком засыпать.
Ага, так прямо о засыпании ты и мечтаешь. Как же! Это в вечерней программе в последнюю очередь предусмотрено. А до того еще много интересного произойти должно. И именно этого тебе, Лешенька, и хочется. Впрочем, и ей самой, если говорить правду, тоже. Может насчет позволить самое главное и есть сомнения. Но сомневаться не означает не желать. И потом она же не говорит Лешке: «Ты приходи, а я перед тобой ножки раздвину». Она ему просто остаться в ее квартире ночевать разрешает. Даже не обещает, что в одной комнате спать будут. Вот так. Врет она сама себе, конечно. Но так спокойнее.
