Но новый день принес неожиданное продолжение этой истории. Настя отвела меня в сторонку на перерыве и, покраснев, как вишня, сообщила, что она «хочет еще».
— Я не спала половину ночи, все вспоминала и думала, и переживала снова. «Внизу» все намокло, напряглось и ныло, — я не могла найти себе места и с утра чувствую себя совершенно разбитой и страшно похотливой, — пожаловалась она.
— В чем же проблема? — удивилась я. — У тебя же есть руки, пальцы, что тебя останавливает?! Или пойдем в туалет, я тебе помогу прямо сейчас?!
От ужаса она, наоборот, побледнела и заверила, что не настолько этого хочет, чтобы заниматься таким прямо в институте. Оказалось, что ее пунктик о том, что ей самой непозволительно дотрагиваться туда руками, никуда за один вечер не делся. А оргазм теперь в ее голове стал связан со мной и моими ласками. Она почти умоляла меня «потренировать ее еще», но в приватной обстановке.
— Ты могла бы сделать это еще раз со мной дома… — потупившись, молила она. — Кажется, это тебе тоже понравилось, я права?! — На последних словах она набралась смелости и даже с некоторым вызовом посмотрела мне прямо в глаза.
— Ты права, я от тебя без ума, в хорошем смысле, — строго согласилась я. — Хорошо, запишу вас на прием, женщина, — продолжила я со смехом.
Так мы стали с Настей «странными подругами». Она позволяла делать с собой многое, но сама никак не проявляла ко мне сексуального интереса. В какой-то момент она сама завела разговор о куннилингусе и хитрыми вопросами склонила меня его сделать. Я чувствовала, что меня используют, ничего не предлагая взамен, но не могла себе отказать в общении с этой гладкой сладкой девушкой, которая так доверчиво билась от сладострастия в моих руках. Мы никогда не целовались, она ни разу не дотронулась до меня ниже пояса, но эти встречи стали для нас обоюдно желанными.
Кажется, это и была моя первая любовь. Любовь без взаимности. Такой вот «дружеский секс». Через год Настя познакомилась с мальчиком, и наши встречи прекратились. Конечно, он был не так умел, как я, по словам Насти, но все же это был настоящий мужчина, и Настя с радостью уносилась к нему после занятий.
***
Довольно долгое время для девушки выйти замуж было обязательным пунктом ее жизненной программы. Это сейчас особо продвинутые оставляют замужество и связанное с ним последующее деторождение далеко «на потом». А еще лет десять назад считалось, что, если ты не вышла из вуза с мужем, то зря туда сходила.
У меня с этим, на первый взгляд, вышел полный порядок. Мой будущий муж — Антон — наткнулся на меня на одной из студенческих вечеринок. Он был приглашен одногруппником, чтобы немного разбавить преимущественно женский состав нашей группы. Парень он был неспешный, важный, на два курса старше. Чуть выше меня, с широким лицом, светло-рыжей шевелюрой, объемный и рыхлый. Он начал сразу «грузить» меня своей научной деятельностью, планами трудоустройства на кафедру и последующую защиту, раздуваясь, как индюк, от важности. Как бы невзначай упомянул про мать-профессора, большую квартиру и свои блестящие перспективы. Он первый из парней, кто проявил ко мне человеческий интерес, без намеков на немедленный секс. Вел он себя как джентльмен и совсем не приставал. Первый раз поцеловал меня, измученную ожиданием и предвкушением, только недели через три нашего знакомства. Когда у моего дома было достаточно темно и тихо. Он порывисто схватил меня и приложился натянутыми сухими губами к моему рту. Потом также резко отстранился и испытующе посмотрел мне в лицо. Я, разумеется, изобразила потрясение, страсть и радость. Он был доволен. Зато я осталась в глубоком недоумении. Будь он чуть понастойчивей, получил бы много чего. Всего-то надо было попросить или засунуть руку куда положено. Но он ушел.
А я весь вечер размышляла над этой историей с петтингом. Вроде все сами умеют делать себе приятно, но почему так важно, чтобы ДРУГОЙ человек это сделал тебе? Путь хуже, не до конца, как попало, но это ДРУГИЕ руки, и от осознания этого так жгуче приятно. Антон, в общем, этот вопрос проигнорировал. Может, на его поведение повлияло мое признание, что я — девственница. Но ведь не монашка и не асексуалка.
Конечно, были у меня на первых курсах и другие встречи. Как сейчас помню нашего красавчика из группы, по которому сохли все наши девчонки. Я его отслеживала, он же меня не замечал. Под пьяную лавочку я обнаружила его с девчонкой в одной из комнат квартиры, где мы группой что-то отмечали. Девчонка, полураздетая и прикрытая простыней, уже спала, а он, услышав мои крадущиеся перемещения, открыл пьяные глаза и сказал: «А, это ты, присоединяйся!» И призывно откинул простыню: член его стоял. «Присоединиться» я не стала, вместо этого, чуть поборовшись с собой и своей похотью, присела перед ним и взяла его напряженный член в рот. Он откинулся обратно на подушку и закрыл глаза. Рука его легла мне на плечо и регулировала глубину и скорость. От его члена несло спермой и резиной. Похоже, они только что трахались, но не помылись. Однако мне было все равно. Самой мысли о том, что я тут украдкой, как бы тоже участвую в «групповушке», было мне предостаточно, чтобы нереально возбудиться. Член у парня тоже был красавец — стройный, прямой и длинный. Пришлось открывать рот пошире. Но тем приятнее ощущать его у себя во рту. Мне пришлось сосать довольно долго, все же он был уже удовлетворен до меня и, видимо, неоднократно. Он стал кончать беззвучно, только содрогаясь низом живота и вцепившись рукой в мое плечо. Спермы было немного, я всю ее проглотила, вытерев уголки рта постельным бельем, и ушла. Потом он, наверное, забыл о том случае или заспал его, потому что вел себя по-приятельски и дальше, и о случившемся между нами ничем не намекал.
Также урывками я продолжала ездить на выходных к Алёне. Эти отношения, как дань нашей юности, первым щемяще восхитительным открытиям, то затихали на месяцы, то вспыхивали новой вспышкой безудержной страсти. Как опытные и закоренелые супруги, мы исполняли свою обязательную программу, иногда подкрепляя ее новыми произвольными элементами. С любым партнером я все же оставалась женщиной и любила ту часть, где «трахают» меня, а не наоборот. Однако мне, конечно, приходилось удовлетворять Алёну и руками, и страпоном, и ласкать ее губами.
Антон же на третьем курсе предложил мне выйти замуж. Мы с ним так ни разу и не спали, дальше «второй базы» (это грудь, кто не помнит) он даже никогда не заходил. Моих заверений, что я — девственница, ему вполне хватило, чтобы твердо решить назвать меня своей супругой. Я согласилась.
Почему? Оглядываясь назад, я понимаю, что мое решение было все-таки рациональным. Он мне нравился как мужчина. Но, положа руку на сердце, также мне нравилось подавляющее число других мужчин вокруг, а также множество женщин. Но другие люди, как бы прекрасные и манящие они ни были, не встречали меня после института, не провожали до дома, не водили по свиданиям и не предлагали возможность съехать, наконец, от родителей и вести взрослую независимую жизнь. Он жил с мамой в частном доме недалеко от института, и после сватовства я стала часто у них оставаться ночевать. Но всегда спала в отдельной комнате, так как «до свадьбы нельзя».
Все шло по плану. Свадьба должна была состояться летом. Однако, ночуя в новой семье, наблюдая быт своего будущего мужа и потенциальной свекрови, я все больше и больше озадачивалась вопросом о том, как в этом доме можно заниматься сексом? В нем, кроме входной, не было дверей. Все спальни были занавешены бархатными «шторками». Любой скрип, храп был слышен по всему дому. В середине ночи можно было услышать, как тикает будильник на тумбочке свекрови и как Антоша в другой комнате шлепает во сне губами. Невеселую думу скрашивала только мысль о наличии бани и возможности заниматься ЭТИМ днем, когда «мамочка» на работе.
И вот, после ритуальных хлопот на церемонии и торжестве, наступила у меня первая брачная ночь. Конечно, я ее не боялась. Наоборот, стремилась лишиться, наконец, девственной плевы и использовать на все сто данные мне создателем отверстия. Предвкушала необыкновенный взрыв эмоций от вагинального секса. Все же это место как раз анатомически для этого и было предназначено. Именно влагалище прежде всего предназначено для мужского члена и обеспечивает те самые ощущения обеим сторонам процесса. Наивная.
«Актер был пьян, реплики смазал». Антоша был вправду пьян, не в стельку, конечно, но прилично. То ли он перенервничал со всеми этими событиями, то ли просто не рассчитал свои возможности. Он, уже привычно скупо, целовал меня на пороге теперь уже супружеской спальни, неуклюже полапал за грудь и зад, потом приподнял на руках и прямо в платье бросил на кровать. Выключив свет, сшибая стулья и чертыхаясь в темноте, подошел к кровати и навалился на меня. Я успела только снять трусики и задрать платье. Потыкавшись, он, помогая себе рукой, нащупал мой вход и с размаху, прихватывая и заворачивая складки кожи больших губ, протиснулся в меня. Потом облегченно навалился на меня всеми своими пьяными девяносто килограммами. Мне было тяжело под ним. После резкой обжигающей боли влагалище заполнилось непривычным объемом члена. Он тяжело пыхтел и елозил во мне. При каждом движении там все саднило и заворачивалось. Я даже не могла просунуть руки, чтобы там немного расправить цепляющиеся складки. Это совсем не возбуждало. Сил хватало только немного отодвинуть его от себя, чтобы дышать.
Самое страшное, что эта пытка без прелюдии продолжалась, кажется, вечность. Не меняя ни позы, ни темпа, ни амплитуды, Антон, как большая паровая машина, размеренно «ходил» поршнем-членом в моем влагалище. От этого трения и боли у меня там все онемело. Мне было печально и смешно одновременно. Я не понимала, как можно так испортить и извратить такое прекрасное занятие, как секс, и панически терялась в догадках, как долго мне еще это терпеть. По моему предыдущему опыту мужчины не вели себя как однообразные фрикционные машины. И я даже представить не могла, что секс может меня не возбудить.
