Потом я часто вспоминала тот день, эти три молодых, жаждущих тела, их упругие члены и бесконечный поток ласки, который они мне принесли. Труднее было потом избавить Игоря от неотступного желания продолжать наши отношения. Он не давал мне проходу. И только угроза все рассказать нашим родителям, наконец, остановила его. Да и невозможно было продолжать встречаться, когда вернулась его мать, а я переехала обратно к себе после окончания ремонта.
Зато на горизонте тем летом снова объявилась моя сестра Алёна. Возможно, у нее был перерыв в отношениях, а может, это была только отговорка, но она стала все чаще звонить и предлагать встретиться у нее. Несколько раз мне удавалось остаться у нее ночевать. Надо ли говорить, что в эти ночи мы не смыкали глаз?
Мы никогда не торопились. Она любила томно целовать меня в прихожей, сжимая мои груди через одежду. Потом поила вином, поглаживая мне коленки и облизывая в предвкушении свои губы. Затем она стаскивала с меня трусики, ставила у стола и шлепала ладошками по ягодицам, расспрашивая о моих похождениях. Каждый раз я рассказывала ей о эпизоде в школе, потом о групповушке с Игорем, додумывая все новые детали. Тогда она вводила в меня свои пальцы, уточняя обстоятельства моего первого анального секса с Игорем. Интересно, что в основном все крутилось вокруг моих «похождений». Чем там занималась Алёна со своими любовницами, я никогда не знала.
Потом она впивалась в мою попку языком, буравя его, одновременно размазывая выделения по моим губам и бедрам, показывая мне, какая я мокрая. «Сучка, ты вся течешь», — любила она повторять. Я, разумеется, стонала и вертела задом.
Затем она разворачивала меня, усаживала перед собой на стол и медленно и настойчиво охаживала своим языком мою «девочку», начиная с бедер и лобка, сдвигаясь, в итоге, к розовой точке клитора. Я во все глаза смотрела на нее, закрывая глаза только в моменты оргазмов. Кухонная часть заканчивалась для меня двумя ее пальцами в попке с оргазмом от обсасывания клитора. Я содрогалась всем телом и так орала, что, наверное, соседи думали, что здесь кого-то убивают. Хотя спутать мои сладострастные стоны со звуками мучений, наверное, было бы сложно.
В спальне я надевала страпон и уже сама трахала Алёну. Ее попка была внушительной эластичности и принимала совершенно огромный и устрашающий черный член из арсенала ее «самотыков». Алёна на нем крутилась, рычала и изгибалась, как змея на костре, а я шлепала ее по внутренней поверхности бедер, по животу плеткой, называла самыми грязными словами, которые могла придумать. Алёна предпочитала фаллоимитатор всем другим способам стимуляции. «Большой толстый резиновый хер», — как она говорила. Но, когда я спрашивала ее о мужчинах, она отвечала, что совершенно ими не интересуется. По ее словам, если она в жизни кого-то и хотела, то это всегда были девочки или женщины. Мужчины ее никогда не привлекали. Единственный пьяный опыт с парнем случился у нее после школьной вечеринки. Но, кроме сожаления и омерзения, это у нее ничего не вызвало. Девственницей она к тому моменту уже не была, так как куда раньше распробовала собственные пальчики и другие объемные предметы.
— А ты рассчитываешь остаться девушкой до свадьбы? — со смехом спрашивала она, балуясь и запуская пальчик мне в вагину.
— Тихо-тихо, не трогай! Да, я буду невинной перед своим мужем, — подтверждала я, останавливая ее пальцы. — Если хочешь, можешь засунуть их в попку. Что она тут же и выполняла, задевая там предательскую точку М.
В играх проходил весь вечер и вся ночь, под утро заканчиваясь полудремой, перемежаемой новыми жаркими объятиями и быстрыми ласками с окончанием. Совершенно утомленные, мы спали все следующее утро, до полудня.
Вот такое хлопотное выдалось у меня лето перед институтом. Если многие девушки могут сказать, что вот такого-то числа у них был первый парень и они начали половую жизнь, то я теряюсь в определении правильной даты. Так как и первый опыт с сестрой, и случай в школе, и сумасшедший секс с кузеном и его друзьями — все еще формально оставили меня девушкой. Еще не начав полноценную половую жизнь, я уже погрузилась в пучину «греха» и упивалась этим.
***
Где-то читала, что люди склонны привязывать свои сексуальные переживания к тому партнеру, с которым они их получили. Происходит подмена: «Мне было с ним хорошо, значит, он — хороший, значит, я его люблю и так далее». Но мне пока было хорошо со всеми, и даже с собой, в первую очередь. Не значит же это, что я должна была влюбиться в анального развратника-брата или в соблазнившую меня в девичестве лесбиянку Алёну? Или в того выпускника, который водил членом по моей вагине в подъезде? Нет, любовь — это что-то более прекрасное, чем банальное соитие половозрелых или перезрелых особей.
Что-то похожее на любовь произошло со мной на первом курсе мединститута. Ближе к зиме, когда мы все в группе передружились, я стала все чаще и чаще ловить себя на том, что любуюсь своей одногруппницей, Настей.
Это была миниатюрная «беленькая» девушка со светлой кожей, пепельными волосами, узким красивым личиком, заостренным, как у куколки, к подбородку. У нее была непропорционально большая грудь для ее изящной тонкой талии. Но последняя переходила в призывный округлый стан, не уступающий в значительности груди. Все парни зависали, глядя на то, как она в белом халате на одно белье ходила по коридорам больницы. И я вместе с ними. Она замечала это внимание к себе, тушевалась и стеснялась до румянца на щеках. Но одеваться все так же смело не переставала.
— Кыш-кыш, похабники, — отгоняла я мальчишек, сама прижимаясь к ней при любом удобном случае.
Разумеется, за мое заступничество она прониклась ко мне доверием. В вопросах взаимоотношений полов я как-то сама собой стала для нее авторитетом. Она много расспрашивала, что и как в этой, как выяснилось, совершенно неизвестной для нее области. Что такое оргазм, как его достичь, у кого он бывает. Как заниматься оральным сексом, не противно ли это, что делать со спермой и тому подобное. Однажды я не выдержала и прямо спросила ее, неужели у нее никогда не было оргазма?! Она на секунду задумалась и покачала головой:
— Наверно, нет. А как он выглядит, может, я не заметила?! — пожала она плечами.
— О, если бы он у тебя был, ты бы его заметила! — со смехом заверила я. — И что, ты никогда сама себе не… — промедлила я с окончанием вопроса.
— Ты про что? Ой, нет, сама себя? Ты что, никогда?! — замахала Настя руками и стала темно-пунцовой. — Да я и не умею. Мне мама запрещала даже смотреть в ту сторону, не то что руками там лазить.
— Бедная девочка, а ты не спросила маму, как она тебя зачала, каким местом? — удивилась я.
— Да все понятно, но она как-то с детства вбила мне в голову, что правильным девочкам там себя трогать нельзя. Так и сложилось, что с детства стараюсь там руками не касаться. Вроде как это только для мужчин, после свадьбы и только для детей.
— Ну а ты что-то оттуда чувствуешь вообще, какие-нибудь желания, там, неудобства?
— Конечно, там что-то происходит, иногда по ночам так все сжимается, не могу заснуть потом. И мокро бывает, хоть выжимай.
— Это полное безобразие! В наше время и такие дремучие предубеждения! Ты как будущий врач прежде всего должна знать свое тело и уметь им пользоваться!
— А ты умеешь? — распахнула она глаза с надеждой.
— Ну да, не все, но немного знаю и чуть-чуть умею, — скромно ответила я. — Могу даже показать. Последнее я говорила с замиранием сердца, так как очень хотела, чтобы она согласилась.
— Это было бы здорово! Только когда и где? Это же надо в постели, наверное?
— М… можно у меня. Послезавтра с ночевкой. Я буду дома одна.
— Тогда договорились, поедем к тебе после института, — обрадованно заключила она и потрепала меня по руке.
Меня взяла оторопь от того, как неожиданно замечательно все получилось. Поразмыслив, я решила, что весь этот разговор и был Настей спланирован исключительно, чтобы это закончилось назначенным свиданием. «Хорошо, — подумала я, — меня, похоже, только что сняли». И довольно улыбнулась.
Остаток дня и следующий Настя провела как обычно, общалась, смеялась. Но ближе к концу занятий она все больше суетилась, не находила себе места или глубоко задумывалась, глядя в окно. Тогда я трогала ее за руку и многозначительно улыбалась. Она отвечала мне нервной, натянутой улыбкой.
Почти не разговаривая всю дорогу в холодном автобусе, мы, наконец, очутились в моей квартире. Согревшись ужином, устроились на диване перед телевизором. Какое-то время мы опять сидели молча, уставившись в экран. Очевидно, ни мне, ни ей не было важно, что там шло. Напряжение росло. Мы все не решались переступить ту грань хороших приятельниц и перейти к более близким отношениям, можно сказать, сексуальным.
— Ну что будем делать? — срывающимся голосом вдруг спросила Настя. Вытянувшееся от волнения ее лицо казалось совсем юным, почти детским. Она нервно теребила края юбки, поглядывая на меня.
— Сейчас мы будем смотреть фильмы, — с воодушевлением сказала я и включила ей свою любимую порнуху.
Нечто подобное она, разумеется, видела. Но не в таком количестве и не в моей компании. Едва на экране показались первые соития, как я начала вслух рассказывать о своих чувствах:
— Когда я вижу порно, меня охватывает возбуждение. Я представляю себя той женщиной на экране, как будто это меня сейчас уложил на диван и облизывает этот загорелый красавчик. В этот момент я чувствую, что внутри меня поднимается жар и волна прокатывается по моей коже, я покрываюсь мурашками, соски твердеют. Я представляю, как напрягается мой клитор, как моя щёлка наполняется влагой. В этот момент мне хочется проверить, насколько я действительно мокрая, и тогда делаю это пальчиком. — С этими словами я расстегнула джинсы и запустила руку к себе в трусы. Повозив пальчиком в вульве, я вытащила его, мокрый, показывая Насте:
